Операция «Амиго», или 40 миллионов писем

В двенадцать лет у меня в школе была очень серьезная должность, я отвечал за идейно-политический сектор. Прочитав в «Пионерской правде» о старте всесоюзной операции «Амиго», я побежал к соседям и собрал номера этой газеты по всему дому. История, произошедшая с молодыми чилийскими демократами Альваро Торо Вега и Орасио Лире, затронула всех пионеров СССР, потому что еще недавно они были нашими товарищами. После военного переворота в Чили, когда к власти пришел диктатор Пиночет, многие сторонники прежнего президента Сальвадора Альенде бежали из страны. Бывший замминистра внутренних дел Торо Вега и его четверо детей – Химена, Густаво, Алехандро и Альваро – оказались в Москве, продолжили учиться в советской школе, Альваро даже в разновозрастной пионерский отряд попал. Очень ему название их отряда понравилось – «Надежда». И гимн придумывать не надо: появившаяся в те годы песня Пахмутовой–Добронравова «Надежда» была как будто для них написана. Потом его послали отдыхать в «Артек», много ездили лидеры «Надежды» и по стране.

А дальше в жизни Альваро наступили тяжелые времена, потому что он решил вернуться на родину. По тогдашним чилийским законам, если человек не появлялся в стране до восемнадцати лет, его лишали гражданства. В Сантьяго за участие в демонстрации против Пиночета ставшего уже студентом Альваро вместе с другом Орасио Лире бросили в тюрьму. Отчаявшаяся выручить юношей из застенков, мама Альваро (попав в черные списки, она не могла жить в Чили и была вынуждена работать в Алжире) написала в Москву руководителю отряда «Надежда» педагогу Ефиму Штейнбергу. Тот в стремлении спасти бывшего воспитанника обошел все инстанции, даже на приеме в ЦК КПСС был, но везде получил отказ. Выступила в защиту Альваро и Орасио лишь «Пионерская правда». В свежем номере газеты было опубликовано обращение с призывом вырезать плакат с фотографией Альваро и переслать его в редакцию. Снимок и история чилийского мальчишки в пионерском галстуке так потрясла советских детей, что в отдел писем пришлось нанимать новых сотрудников. Всего редакция получила 40(!) миллионов посланий, которые отправили в штаб-квартиру Пиночета. И, если учесть, что население Чили составляло тогда одиннадцать миллионов человек, эти мешки детских писем растопили сердца даже непреклонных главарей хунты. Альваро Торо Вега и Орасио Лире вышли на свободу.

Мы гуляем с Альваро и его братом Алехандро по Красной площади, где монтируют каток. Братья кутаются в шарфы и рассказывают, что в Сантьяго почти наступило лето, на улице 30 градусов. Москву они снова увидели два года назад, и с тех пор здесь стало «еще светлее и еще больше магазинов». А вот ребят из «Надежды» Альваро узнал с трудом. «Девочки хорошие, а мальчики… вот такие», – он широко разводит руки.

– Что вы вспоминаете, когда встречаетесь?

– Пионерский лагерь «Артек», наши слеты, как мы в каникулы ездили в Крым помогать собирать… он подбирает русское слово, помидоры.

– А «Надежду» поете?

– Обязательно. Мы ведь даже в тюрьме с Орасио ее пели, а потом записали на портативном магнитофоне и переслали Ефиму Борисовичу в Москву. До сих пор не верю, что он ее получил, а потом принес эту кассету Пахмутовой и Добронравову. Альваро говорит, чтоработает в Сантьяго юристом, ведет дела, связанные с экологией. Показывает фотографии сына – студента университета – и дочки-школьницы. «Я с женой развелся, а вот Орасио, он учитель истории, молодец, держится и четырех детей воспитывает».

– Может ли в наше время произойти такая история, когда единение всех людей побеждает зло?

– Вряд ли, – Альваро качает головой. – Хотя, помнишь, три года назад чилийские шахтеры оказались под завалами. Тогда весь мир, независимо от национальности, за них молился, и они выжили.