Действие картины разворачивается в 1942 году. Дирижеру Карлу Элиасбергу, которого сыграл Алексей Гуськов, поручают исполнить только что написанную Симфонию № 7 Дмитрия Шостаковича. Таким образом Ленинград, охваченный плотным кольцом блокады, объявит врагам, что его жителей, как и весь советский народ, невозможно сломить. Но для исполнения мощного произведения нужна сила, а собрать оркестр непросто: многие музыканты ушли на фронт, другие истощены голодом. Сам Элиасберг переживает еще и личную драму: внезапно арестована его супруга Надежда Бронникова. Позже выяснится, что донос в НКВД сделала скрипачка Наталья Черникова, которая тайно в него влюблена. Роль Туси исполнила Дарья Коныжева. Актриса рассказала, как она относится к своей героине и почему считает важным помнить о самой трагической главе российской истории.
Легко согласились принять участие в проекте? Все-таки тема непростая: война, блокада, искалеченные судьбы людей...
Я не раздумывала ни секунды, потому что меня захватило сочетание темы блокадного Ленинграда и музыки. Александр Котт очень хороший режиссер, и я хотела, чтобы он меня пригласил. И была безумно рада, когда это произошло. Особенно меня зацепила история моего персонажа Туси. Одна из главных ее тем, не считая любви и музыки, тема лагерей и сталинских репрессий. Так получилось, что она жила со мной на протяжении трех лет. Еще в институте мы хотели сделать об этом спектакль, но не сложилось...
Известно, что часть героев фильма — это собирательные образы, но есть и много реальных прототипов. Расскажите о вашем персонаже. Кем вы вдохновлялись при создании образа?
Туся — вымышленный персонаж. Мы смотрели старую афишу, в которой перечислены имена реальных оркестрантов, и ее имени там не обнаружили. Для меня Туся никогда не была предателем, какой-то тварью. Потому что, зная реалии того времени, читая дневники, например, Давида Самойлова, можно понять, что молодое поколение не до конца осознавало происходящее, для них все эти аресты существовали где-то там, и не факт, что они вообще были. Вот и Туся не понимала, что делает. У моей героини не было цели — донести на жену Элиасберга, а потом занять ее место. Она просто импульсивно хотела отомстить. Думала, что Надежду Дмитриевну в крайнем случае при всех осудят, но таких последствий она не предполагала. Дальше Туся пытается все изменить, у нее не получается, приходит момент раскаяния… Кем вдохновлялась? Я читала «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, «Блокадную книгу» Александра Адамовича и другие произведения по теме. Ну и, в принципе, сам персонаж для меня очень трогательный в своем подростковом максимализме. Трогает и ее искреннее раскаяние, когда она собственноручно опускает себя в ад, лишаясь самого дорогого — музыки и человека, которого любит. Впереди героиню ждет огромная расплата, через которую и происходит ее болезненное взросление.
Вам всего 23 года. Ваше и еще более юное поколение уже не так остро чувствует тему Великой Отечественной... А как она отзывается в вас?
Наверное, как любой глубоко чувствующий человек, 9 мая, когда звучат военные песни, я не могу эмоционально не подключаться к этому. Не скажу, что я все понимаю — естественно, нет. Обстоятельства были настолько глобальны, что поверить в них невозможно. Мозг ставит блок, считая это слишком жестоким для человеческого понимания. Но эта тема живет во мне, я думаю о ней.
Говорят, что сейчас мало стоящих фильмов о Великой Отечественной войне. Мол, акцент делают больше на экшен, нежели на драматургию, потому что новое поколение уже не осознает всего трагизма тех лет. В чем особенность «Седьмой симфонии»?
Мне трудно судить объективно, потому что это очень дорогая для меня работа. Но есть ощущение, что у нашей съемочной группы получилось рассказать эту историю трепетно, я бы даже сказала, с какой-то нежностью и любовью. Картина не холодная. Конечно, в ней есть доля экшена, но это не главное. Конечно, нам, все больше отдаляющимся от того времени, сложно его представить. Поэтому, наверное, нужно раскрывать эту тему через простые человеческие явления, например, любовь. Советским фильмам до сих пор удается трогать зрителя благодаря понятным для всех вещам. В блокадном Ленинграде люди вынуждены были выживать как могли: они любили, переживали, разочаровывались… Думаю, именно эти акценты должны стать основными для военных фильмов.
С какими сложностями столкнулись на съемках?
На удивление все прошло очень легко, несмотря на драматически сложный сюжет. Меня как будто несли на ладонях. Но все-таки была одна трудность. Я окончила музыкальную школу по классу скрипки и во время карантина пыталась учить и разбирать ноты Седьмой симфонии. Однако на репетиции с оркестром я поняла, что жутко фальшивлю. Я не успевала за музыкантами и при каждом промахе у меня яростно кривилось лицо. Меня просили отстраниться от игры, но я так и не смогла. В итоге пришлось смазать смычок мылом, чтобы я не слышала собственные фальшивые ноты и не выдавала себя гримасами.
Сцена исполнения симфонии Шостаковича вас очень тронула. Что это были за эмоции?
Это удивительные чувства! Ты на сцене филармонии, у тебя в руках скрипка, рядом настоящие оркестранты, вокруг декорации, массовка в костюмах того времени и... когда вдруг начинает звучать музыка, то происходит слом времени — прошлое соединяется с настоящим, от этого просто разрывает. Я смотрела плейбэк (черновой монтаж — Прим. «СтарХита») и поняла: сама тема на нас работает. Ты видишь лица артистов, слышишь симфонию и, зная обстоятельства, не можешь сдержать слез. Меня эта сцена особенно пронзила! Я теперь по-другому слышу Седьмую симфонию. Она и раньше была для меня мощной, но все равно воспринималась отстраненно, а теперь у меня с ней связаны личные воспоминания, она как будто бы стала моей. Каждый раз, когда слышу ее, у меня наворачиваются слезы.
Моргенштерн заявил, что не понимает, почему каждый год празднуют День Победы и выделяют для этого миллионы из бюджета. Что вы думаете о его словах?
Честно говоря, не слышала его реплику... Я вообще практически не знакома с современными исполнителями. Если же говорить о праздновании, то… Знаете, меня больше всего поразило 9 мая, которое выпало на время карантина. В районе, где я жила, люди выходили на балконы и пели песни военных лет. Вот это личное подключение каждого человека даже без шаров и концертов, мне кажется, гораздо важнее.
А как вам игралось с Алексеем Гуськовым?
Прекрасно! Он очень хороший партнер, поддерживал меня, помогал. Я ведь достаточно неуверенный в себе человек, часто сомневаюсь, поэтому поддержка была необходима. Алексей Геннадьевич все время писал мне: «Я посмотрел. Очень хорошие сцены!». Мне было комфортно с ним.
Как думаете, почему Туся влюбилась в его героя?
Девочка, влюбленная в учителя — архетипический образ. Мне кажется, что Карл Элиасберг для нее практически монах в музыке. Для него не существует ничего, кроме музыки, он какое-то воплощенное божество. Понятно, что для каждого человек, в которого влюбляешься, не такой, как все. Но Элиасберг в фильме будто возвышается над земным.
Для вас музыка тоже имеет особенное значение…
Она с детства со мной. Я увлекалась вокалом, даже хотела поступать в эстрадно-джазовый колледж. Мой мастер Олег Кудряшов, у которого я училась в ГИТИСе, тоже очень музыкальный. В театре или кино музыка позволяет создать объем, через нее можно выразить то, что нельзя сказать словами. Она помогает освободиться от эмоций или, наоборот, ими наполниться.
У вас есть сестра-двойняшка. И вы выбрали разные профессиональные пути — Соня стала физиком. Вы только в этом плане разные?
Мы разные и внешне и внутренне. Она, по крайней мере раньше была, жестче, могла сказать все, что думает. Я чуть-чуть мягче. У нас есть, конечно, точки соприкосновения. Мы обе любим поэзию, нам нравятся одни и те же фильмы, музыка, Шопен…
Было ли у нее желание тоже стать актрисой?
Мы вместе занимались в театральной студии, но потом в какой-то момент нас развело. И слава Богу! Потому что все равно есть место большой конкуренции. Это только кажется, что сестра исключительно помощь и поддержка, но с возрастом возникает борьба о том, кто лучше. Нам было бы сложно существовать в одной профессии.
Фото: пресс-служба, соцсети
