Ольга Остроумова об уходе со сцены, ссоре с Домогаровым, пластике и внуках

С Ольгой Михайловной мы встретились после творческого вечера в рамках XII Забайкальского международного кинофестиваля в Чите. Несмотря на почтенный возраст и внушительную творческую биографию, актриса почти двое суток провела без сна, как стойкий оловянный солдатик, без каких-либо жалоб и возражений. «Я вчера так устала после перелета, что даже есть ничего не могла. Но мне говорили, бузы здесь обязательно стоит попробовать — надеюсь, удастся!» — улыбается 77-летняя звезда театра и кино.

— Я, как представитель оргкомитета фестиваля, не могу не отметить, что вы очень скромная в бытовых вопросах актриса. Это у вас всегда так было?

Всегда.

— Помню, пришла в гримерку проверять на месте ли ваш райдер, а там всего шесть пунктов.

Я даже не знаю, какие!

— Чай, кофе заварной, сливки, печенье, влажные салфетки, электрочайник.

Кофе я очень люблю, но пью простой американо с молочком без сахара. А так — я без всего могу обойтись. С одним чемоданчиком зачастую езжу.

— На творческом вечере вы сказали, что видите себя больше как театральная актриса. А кино для вас больше как способ заработка.

Ну нет, если хорошая роль, если как Женька Комелькова… Я же тогда, причем, даже не хотела брать в руки этот сценарий. Сыграла до «Зорь» в каком-то слабеньком фильме и решила: не буду больше в кино сниматься, не хочу, все. Но смотрю, Андрюша Мартынов, мой однокурсник, ходит весь такой задумчивый. Мы служили вместе в Московском театре юного зрителя. Говорит, мол, предложили роль такую интересную, но там пробуется и Вячеслав Тихонов, и другие известные, куда я полезу… А мне так хочется сыграть. Оказывается, речь шла как раз про «А зори здесь тихие». Я не читала на тот момент и Васильевскую повесть, по которой снята картина. Открыла после этого диалога сценарий и думаю: о, это я что-то с жиру бешусь. Таких ролей не пропускают.

— В последние годы вы как-то меньше снимаетесь.

Ну я уже вышла из того возраста, когда много снимаются, это раз. А во-вторых, не предлагают ничего хорошего.

— А не скучаете по атмосфере съемочной площадки?

Нет, совсем не скучаю. У меня в театре очень много работы.

— Я знаю, вы много задействованы в Моссовете, была на многих спектаклях. А какие роли вы считаете для себя знаковыми? По части кино уже понятно.

Знаковыми? Даже не знаю. Вы еще молодая, но наверняка слышали имена Генриетты Яновской и Камы Гинкаса. Они тоже в Тюзе работали. Генриетта первая поставила там «Собачье сердце» по Михаилу Булгакову. И вся Москва просто ломилась на этот спектакль. Потом, когда они приехали в Москву году в восемьдесят третьем, наверное, Гета поставила у нас в Театре Моссовета «Вдовий пароход» по повести Ирины Грековой. Паша Лунгин, кстати, делал инсценировку. Спектакль получился просто невероятный… Помню, я такой комплимент получила, хотя как будто и не комплимент даже. Раньше в СТД были обсуждения со зрителем после показов. И одна женщина встала и говорит: Остроумовой надо запретить так играть, она рвет сердце. Возразила ей, мол, так я для этого на сцену и выхожу.

— А из последних лет какие роли вспоминаются?

Недавно у нас была премьера — «Женитьба» Гоголя. Я играю Феклу, сваху. Получился очень хороший спектакль. Просто вот искренне приглашаю, приходите!

— Одна из ролей, которую я у вас очень люблю, — мать Ричарда III в одноименном спектакле режиссера Нины Чусовой. Но теперь постановка отправилась в архив после ухода Александра Домогарова из театра Моссовета.

Да, Саша ушел из театра из-за конфликта с руководством. Я не знаю, но, может быть, Домогаров сам хотел стать худруком, были такие какие-то мотивы?.. Не сработался он с Евгением Марчелли, не сошелся, бывает.

— Вы с ним не общаетесь после его увольнения? Все-таки сколько лет вместе отдали одной сцене… Где-то читала, что Александр на вас обиделся после того, как вы высказались о нем на сборе труппы.

Обиделся. Но я просто сказала то, что думала. Развод бывает нормальный, а бывает со скандалом. Ну ты ушел и ушел, Господи. Тем более, прямиком в Театр Советской Армии, Домогаров там сейчас играет замечательно. А все равно сколько негатива! Даже если это не он сам, но у него вот эта клика, понимаете… Кликуши этакие, поклонницы. Они черт знает что про театр Моссовета писали. И не правду, главное, такую отвратительную. Поэтому я и не выдержала, мол, надо либо их унять, либо разводиться. И Саша на меня обиделся, что я его вроде как обвинила в этом всем. Обиделся — ничего страшного.

— Вы столько лет в профессии, не было в какой-то момент усталости, выгорания, желания завершить карьеру и пожить на старости лет спокойно?

Была. И усталость от профессии, и мысль уйти. Меня спас фестиваль театров малых городов Евгения Миронова. Он меня туда пригласил лет 10 назад. К слову, я по-прежнему с тех пор туда езжу, была вот буквально на днях снова в Сыктывкаре, потом на сутки прилетела в Москву и отправилась к вам на ЗМКФ в Читу. Так вот, когда я первый раз увидела, как люди в крохотных городочках из ничего буквально сами шьют костюмы, сами мастерят декорации… Никаких субсидий там и в помине нет, естественно. Получают гроши, но на выходе — спектакли, которые поражают. Тут я и подумала: о, дорогая моя, что-то ты неправильно в этой жизни понимаешь. Они меня воскресили, вернули на путь истины.

— А усталость с чем была связана?

У меня был какой-то кризис. В тот момент институт театра мне казался каким-то притворством, понимаете. А на самом деле ведь нет.

— Как вы любите отдыхать, как себя восстанавливаете?

Вот у меня сейчас отпуск, и я мечтаю поехать на дачу, на которую никак не попаду. У меня там две яблоньки, две вишни. А кругом — лес. Но, если вы думаете, что я там гуляю, ничего подобного, на даче невозможно гулять. Все время что-нибудь да делаешь: то вскопать надо, то полить, то приготовить. Но для меня это прекрасное времяпрепровождение. Отдых же — это перемена занятия. Устаешь от театра, от людей, потому что все время вращаешься, улыбаешься. А на даче я ценю уединение. Не одиночество, а именно уединение.

— Вы прекрасно выглядите, да и, что касается энергичности, — многим фору дадите. Двое суток без сна, три выступления в рамках ЗМКФ, одно из них полуторачасовое! Сами делаете макияж, прическу. А как вообще за собой ухаживаете?

Да никак. Времени нет ни на массажи, ни на что-то подобное. Умываюсь по утрам, потом мажусь кремом каким-то увлажняющим. Вот и весь уход.

— Вера Алентова как-то призналась, что пожалела о пластике, на которую решилась в возрасте. Не очень удачно ей сделали, изменилось лицо. У вас не было мыслей что-то подтянуть, подрихтовать?

Лет 30 назад я сделала пластику. Но вынужденную, из-за мешков под глазами, на которые мне стали прямо намекать. Уже даже слухи пошли, что я выпиваю или что-то такое. А у меня были просто грыжи, как мне сказала врач. Она их удалила, в этом и заключалась операция, и все стало нормально. Больше ничего не планирую. Знаете, мне в юности понравилась история про Анну Маньяни, великую итальянскую актрису. В молодости ее как-то снимал фотограф, сделал прекрасный портрет, хотя она не из самых красивых женщин, у нее довольно драматическая внешность. Потом этот же фотограф пришел ее фотографировать уже в возрасте. И, когда принес ей свежую карточку, сильно ее подретушировал, не оставил никаких морщинок. И Анна этот снимок выкинула со словами «я все морщины заработала своим трудом». Вот я тоже ценю свои морщины.

— Вы народная артистка России, получили звание еще в 90-е. Сейчас же многие жалуются, что звания заслуженных и народных дают преждевременно и не совсем по заслугам.

Я наоборот считаю, что очень редко дают. Но, вероятно, мы про разный срез и разных людей. Наш театр регулярно подает список — в нем актеры, которые долго работают, много играют… В прошлом году у нас всего один артист получил.

— Что оно вам вообще дает?

Да ничего особенного. Хотя нет, дает: Собянин заслуженным и народным в Москве добавляет хорошую сумму к пенсии. А так она у меня 37 тысяч что ли. Только на пенсию прожить, конечно, сложно…

— Помимо того, что вы востребованы в театре, вы состоялись и в семье. Сейчас у вас целых пять внуков. Успеваете бабушкой-то побыть?

Ну, вот сегодня, не очень. Звонит, значит, младший внук, Леня. А я только легла, думаю, два часа есть, может, хоть подремлю как-то после творческого вечера — перед церемонией закрытия. А телефон никак не затихнет. Набираю сыну, говорю: передай Лене, чтобы перестал звонить бабушке, потому что бабушка хочет поспать. Внук у меня все спрашивает, «когда ты меня возьмешь к себе „на Арбату“? Я живу на Арбате, он называет его „Арбата“. Ленька, как приеду из Читы, возьму тебя на дачу, будешь мне помогать.

— Как думаете, кто-то из ребятишек продолжит кинодинастию?

У сына две дочки и младший сын. И вот одна из них, средняя, по-моему, должна стать актрисой. Ей четырнадцать будет. Пока рано выбирать учебное заведение, но она по характеру такая. Все время что-то представляет, играет. Старшая — отнюдь. Она все организовывает, сама перешла из школы в лицей, сама сдала экзамен. Очень собранная девочка. А другая прям игрунья вся.

— Внуков, говорят, любят больше, чем детей. У вас так было?

Я люблю всех. К внукам просто относишься по-другому. Больше за них боишься. Вот я иду гулять, Леня куда-то залезает, я переживаю, сразу прошу его, слезай, не надо, там высоко. А к детям… Молодые же были, легче воспринимали.

— В этом году исполнилось бы 90 лет вашему легендарному мужу — Валентину Гафту. Часто его вспоминаете?

Пять лет прошло… Но его даже внуки помнят! Например, в Новый год мы собираемся на даче, приезжают семьи дочки и сына. И как-то Фаня вот эта, которая актриса у нас будущая, достает подарочки… Ребята многое делают руками, их мама учит, получается гениально. И вот она вручает всем по пакетику-коробочке, а одна еще остается на столе. Говорит: «А это Вале». Я удивилась, мол, Валя же умер. Отвечает: «Ну все равно, ему же было бы приятно…».