В этой паре всегда кипели страсти — за последнее время Анна и Янис расставались, а затем мирились бессчетное количество раз. Однако сейчас артистка все же решила поставить точку в этом союзе. Недавно она признавалась, что решение зрело полтора-два года.
16 октября Седокова подала заявление на развод с Тиммой на судебный участок мирового судьи №150. Судя по всему, супруги обошлись малой кровью и расстаются без каких-либо имущественных или финансовых споров. По правилам, паре должны будут дать около месяца на примирение, после чего брак будет официально расторгнут.
Не удивимся, если за это время 32-летнему Янису удастся переломить ситуацию и вернуть чувства 41-летней исполнительницы. Недавно баскетболист прилетел в Москву из Штатов именно с этой целью. «Она потрясающая. Это все я», — написал Тимма в блоге, намекая, что в расставании виноват только он сам.
Вчера вечером мужчина напугал подписчиков в прямом эфире запрещенной соцсети: баскетболист установил телефон на кровати так, что в кадре была видна гора упаковок от успокоительных. На экране телевизора же нон-стопом крутились клипы Седоковой. Сам Янис не подавал признаков жизни за кадром, в комментариях решили, что он наглотался таблеток.
Понять, что певица на этот раз не даст слабину, можно было и по ее недавней кардинальной смене имиджа — Анна отрезала волосы, перекрасилась, сделала несколько пластических операций.
«Говорят, что женщина становится красивее после развода. Ну что же, посмотрим. Я знаю, вы видите перемены во мне — и внешние, и внутренние. Да, они есть», — призналась она тогда.
Также артистка поделилась своими переживаниями, связанными с выходом из сложных и крайне эмоциональных отношений: с одной стороны, она долго делала больно тому, кого искренне любила, с другой — подпитывалась эмоциями и писала песни. А вдруг теперь не сможет?
«Я использовала это сумасшествие как топливо для своих песен. Я искренне любила свое безумие», — говорит Седокова. — Я не признавала другой формы любви. Для меня она была скучна и неинтересна. И вот сейчас мне страшно. Я боюсь, что, если я когда-нибудь, точно не сейчас, научусь любить спокойно и правильно, я больше не смогу писать. А если так и не смогу, то опять буду оставлять за собой выжженную землю, но красивую музыку».