«СтарХит» публикует отрывки из книги Вали «Здарова, бандиты! Мечтай и ничего не бойся», изданной «АСТ». Девушка подробно описывает свои эмоции после смерти отца, а также рассказывает о жизни в нищете.
ГЛАВА 1. «Всю жизнь ребенок собирает внутри себя дом. И этот дом состоит из воспоминаний»
Все мое детство мы жили бедно. Да, могу сказать, у меня была очень бедная семья. Бывало, что денег не хватало даже на хлеб. В школе все надо мной прикалывались из-за этого, издевались, подкалывали. Не отрицаю, друзья у меня тоже были, какие-то подружки, но в большей степени я всегда общалась с мальчиками, потому что с ними, я убеждена, дружить легче. Мальчики не умеют завидовать всяким девчачьим вещам, штучкам и тому подобному.
Когда мне исполнилось 13 лет, мой отец умер от рака печени. За неделю до своей смерти он лежал дома, никак ни на что не реагируя и отказываясь ехать в больницу. Типа все нормально. Но ничего не было нормально. 25 ноября, как раз после моего 13-летия, он умер.
<…>
Где-то в 2 часа ночи нам из больницы позвонила мама. Папу все-таки увезли туда силой. Мама сказала, что его больше нет. На следующий день мы все вместе быстро организовали похороны и после этого дня, точнее, после ночи 25 ноября моя жизнь разделилась на «до» и «после».
Я ощущала себя совсем маленьким ребенком, хотя мне было уже 13 лет. Вроде не малыш. Но это самый отстойный возраст, потому что он переходный, эмоции зашкаливают, сложно справиться с самой собой. Потом гормоны же, куда их денешь? И от этого тоже накрывает. Девочки влюбляются в мальчиков, первая романтика и так далее. А у меня случился ужасный ужас. Первые две недели я жила в прострации, ничего не понимала, ничего не слышала. Как зомби. Все, что происходило вокруг, было как в тумане.
Помню, мы остались с мамой вдвоем с этой бедой. Мне так казалось. У меня есть старшая сестра, ее зовут Катя. Ей 32 года. И старший брат Игорь, ему 28 лет. Но тогда в доме с родителями мы жили втроем — мама, папа и я, потому что брат и сестра были уже взрослыми и жили самостоятельно в городе.
Получается, после смерти отца я и мама остались вдвоем с этой проблемой. Я не знаю, как вообще описать то свое состояние. Не знаю, как я это пережила.
Я ношу в себе такой образ: вот ребенок, и он всю свою небольшую пока жизнь собирает внутри себя дом. Каждый кирпич — это какое-то воспоминание из детства. Допустим, родители купили тебе велик, ты упал, разбил коленку. Вот тебе и воспоминания: сначала приятное (велик!), потом болючее (ссадина). Все это откладывается в голове и в сердце — как кирпичики. И вот вся жизнь ребенка состоит из таких кирпичей. Из них вырастает дом. Может получиться косой, кривой дом, а может — добрый и крепкий. Разные бывают дома, и они состоят из воспоминаний.
Я тоже строила такой дом внутри себя. Пускай у нас была бедная семья, пускай у нас не было каких-то ярких эмоций и воспоминаний — за все мое детство мы только один раз были на море, и то на три дня, так что я вообще не поняла, что такое море, — мне было классно, мы тогда всей семьей были вместе. И получилось так, что...
Я до сих пор считаю, что в ту ночь, 25 ноября, когда позвонила мама и сказала, что папы больше нет, в мой дом, который я все детство строила, попала ядерная бомба. Ничего не осталось, только руины. Все эти кирпичи раскололись, разбились, рассыпались, и собрать их как было уже невозможно. Дом рухнул, и время остановилось.
Глава 2. «И на этом моменте закончилось мое детство»
Мы с мамой остались вдвоем. Нам дали неделю отдыха. Она не ходила на работу, а я — в школу. Мы с мамой каждое утро просыпались, но были как неживые. Я не знаю, как описать это состояние. Мы, наверное, просто просыпались и тупили. Смотрели в стенку, в потолок, на завешанные зеркала. Я до сих пор не понимаю, зачем завешивают зеркала, когда кто-то умирает.
Мы практически не разговаривали. У нас была, знаете, какая-то война тишины. Я не знаю, как еще это назвать. Внутри что-то происходило, но было такое ощущение, будто время вокруг замерло.
<...>
Единственной моей отдушиной, наверное, был спорт. Я занималась легкой атлетикой четыре года. А школа... Школа меня не интересовала вообще. Я ходила в нее спустя рукава. Не училась, ничего не писала, сидела на задней парте и тормозила. Знаете, как в фильмах показывают: после какой-то трагедии подросток замыкается, забивается еще больше. На самом деле это так и есть. По крайней мере, у меня так все и произошло. Каждый день после школы я быстро бежала домой, переодевалась, швыряла портфель в дальний угол и тут же забывала о нем. Иногда приходила в школу с несобранным портфелем, у меня не было учебников, тетрадей для подходящих уроков, потому что мне было просто плевать на все. В пять часов вечера начиналась тренировка. Я приходила в зал и только там начинала жить. До этого мои мысли были только о черном, о плохих воспоминаниях
Я приходила с тренировки, а моя мама все так же лежала и смотрела в стенку, каждый день. Она пыталась как-то заглушить свою боль алкоголем: вином, водкой или коньяком. Я не могла это видеть, брала бутылки и выливала на улицу. Почему на улицу? Потому что у нас дома даже раковины не было, мы так бедно жили.
ГЛАВА 5. «Может, из тебя что-то вылупится»
Потом я одна переехала жить в город. Моя семья, хоть мама нашла нового мужчину — моего второго папу, не стала богаче. Она осталась жить в селе. Я очень легко поступила в свой первый колледж в Ростове-на-Дону «Сократ». Легко, потому что у меня был высокий проходной балл.
Уже когда переехала, я чувствовала себя взрослым человеком. Не знаю почему, но я сразу ощущала себя взрослой. И я подумала, если так получилось, раз уж переезжаю от родителей, из родного гнезда, пусть сразу все будет по-взрослому. Не буду просить денег у родителей — это была моя главная цель. Она все время звучала в моей голове.
Есть у нас в государстве такая штука: оно выплачивает ребенку 8300 рублей по потере кормильца. Что такое вообще 8000 рублей? Это ничего. Я сама сняла себе коммунальную квартиру, где просто развернуться было негде, настолько она была маленькая. Стояла кровать, стол — и все. Телевизора даже не было.
<...>
Я чувствовала себя отчужденной. И вот на эти 8300 рублей я снимала себе квартиру за 6500 в месяц. Сколько остается? Почти ничего. На эти деньги я покупала себе какие-то продукты. Вот есть такой вроде миф: все подростки питаются дошираками. Так вот — это ни фига не миф! Я постоянно ела один доширак, потому что он стоил 11 рублей, и на него всегда хватало. Было очень тяжело. вот этот период, когда я была одна, — это очень трудное время, я сильно похудела тогда.
Мама каждый день звонила мне и спрашивала: «Как у тебя настроение, как дела?», — а мне так хотелось кричать ей в трубку: «Мама, я хочу домой, я не могу так больше, я соскучилась, все так тяжело и сложно!». Но я всегда говорила, что все нормально, мам, все классно. Я понимала: денег у родителей брать не хочу, потому что я же решила, что взрослая, да и у них самих не было. Так я устроилась в 16 лет на работу. Есть такая модная сейчас штука, называется «квесты». Люди туда приходят играть, задания какие-то проходить. Я играла в двух квестах страшную девочку. Рисовала себе грим, ползала там по-страшному, кричала.
Глава 8. «А потом пошел рост бешеный»
У меня был телефон, Sony Ericsson, обычный такой сенсорный телефон с очень отстойной камерой. Ужасный телефон. На него я снимала в TikTok смешные видео: разные комедии, придумывала что-то веселое, снимала, снимала, снимала. Где-то 100 видео было снято. «Подписчиков» тогда было 10 человек. Не тысяч, просто 10 людей меня смотрело. Кстати, спасибо вам, мои первые бандиты! Я снимала это как хобби, потому что мне это нравилось. Отдушина такая. Снимала, вообще не обращая внимания на то, что и как нужно снимать, что и как набирает популярность. Мне вообще было до фонаря, если честно. Я просто делала то, что мне нравится. И вот в один прекрасный день, это было лето, я сняла очередной смешной ролик и пошла помогать бабушке в огород.
Прошло где-то часа 3, прихожу домой, а у меня разрывается телефон от уведомлений. Я не понимаю вообще, что происходит. И вижу: мой ролик набрал 100 тысяч лайков, 1000 комментариев, 10 000 фанатов. Я просто смотрю на эти цифры и думаю: «Вы что, с ума сошли!»
У меня к тому времени было много снято. Люди зашли с последнего ролика, который попал в рекомендации, и начали смотреть дальше, понимать, какой я человек, что я снимаю, какая я. И люди начали подписываться, подписываться. К следующему утру у меня было 20 тысяч бандитов!
Я думала, это сон, но они, мои первые бандиты, дали мне такой пинок под зад, что моя креативность возросла в миллионы раз. Каждый день я придумывала что-то новое, что еще никто не снимал. И рост пошел бешеный!
А потом...
1 февраля 2020 я переехала в Москву. Тогда у меня уже было 2 миллиона в TikTok. 2 миллиона бандитов у меня было. На данный момент — почти 7 миллионов. Я не знаю, как это получилось. Все очень быстро произошло. Слишком быстро.
Фото: Instagram (запрещенная в России экстремистская организация), пресс-служба
